Люблю порядок

20 июля 2012

Капитан женской сборной по спортивной гимнастике Ксения Афанасьева: «Гимнастика несет красоту и грацию. Мы и сильные, и красивые».

Тренеры сборной не жалеют добрых слов в адрес Ксении Афанасьевой. Не так часто в преддверии важнейших стартов тренеры говорят спортсменам «спасибо». А Афанасьевой перед Олимпиадой в Лондоне – сказали. Вот цитата из выступления старшего тренера женской сборной Александра Александрова на пресс-конференции, проведенной в рамках проекта «ВТБ Команда»: «Большое спасибо хочу сказать Афанасьевой, все-таки в гимнастике спортивный век обычно очень короткий, а она на протяжении стольких лет держится в сборной и показывает уверенные результаты. Ксения – единственная, кто остался из пекинской команды. Это большое достижение – выступать на второй Олимпиаде. Для этого нужно иметь сильный характер».

– Ксения, вы – капитан сборной?

– Капитан.

– Не знаю, как для вас, а для меня это не неожиданность. От девочек часто приходилось слышать: «Мне Ксюша очень помогает во время стартов. Подойдешь, она просто приобнимет и слова найдет такие, от которых сразу становится легче»…

– Так получилось. Может, еще и потому, что я самая опытная.

– Капитан гимнастической команды – не просто формальность, как в некоторых видах спорта. В гимнастике события разворачиваются на помосте, около которого всего несколько человек – пара тренеров и спортсмены. И поднять градус настроения или, наоборот, приглушить страсти, может именно капитан – как это всегда делали Немов или Хоркина.

– Да, я сейчас очень переживаю за других. Смешанные чувства испытываю – волнуюсь и за себя, и за команду, и за каждую девочку в команде. Я действительно старше, во всех отношениях. И у меня большой опыт стартов.

– О других проще говорить, чем про себя. Дайте характеристику команде.

– Сейчас вся команда сильная. Сильная духом, так бы я сказала.

– Результат ждут, можно даже сказать, заранее его рекламируют...

– А вы знаете, от того, что каждая гимнастка сильная, даже тяжеловато быть в команде.

– То есть? В смысле внутренней конкуренции?

– Нет. Знаете, как говорят: сильному человеку тяжело рядом с сильным? Вот это что-то похожее. Тяжеловато, правда. А с другой стороны, мы сейчас были в Пензе на контрольной тренировке, я посмотрела на девчонок: друг за друга все стоят. И вроде им тоже вместе тяжело – у всех характеры, но вместе – как кулак.

– А девчонки спрашивают вас о том, что такое Олимпийские игры?

– Они не спрашивают, я сама говорю, нервничаю. Все время что-то пытаюсь сказать, куда-то направить. Они мне даже говорят иногда: «Ксюш, успокойся. Все нормально будет».

– Пекин хорошо помните?

– Не помню. Меня все спрашивают: «Пекин, твои первые Игры, как ты себя там чувствовала?» Мне было 16 лет. То есть сейчас я понимаю, что у 16-летних нет такого страха, переживаний, которые я сейчас испытываю. Теперь я понимаю, куда именно я еду. Думаю, поэтому девчонки достаточно спокойны, не накручивают лишнего.

– Вот и хорошо?

– Надеюсь.

– А что вас тревожит конкретно?

– Меня тревожит… все. Переживаю за здоровье девочек, чтобы все получилось, чтобы никто не плакал, не забивал себе голову нехорошими мыслям, чтобы обошлось без депрессий…

– Судя по всему, вы через это прошли?

– Игры складываются по-разному. Когда я приехала из Пекина, мне действительно было тяжело, это я помню. Потому что четыре года тренировалась, а осталась ни с чем. Я через это прошла и не хочу, чтобы девчонки также мучились.

– Скажите, а запасные, летят в Лондон?

– Остаются здесь, на «Круглом», до нашего выхода на помост. Во время соревнований замена уже невозможна.

– А если бы вам предложили выбор из двух «зол»: пройти через игры, пусть даже так, как в Пекине, или остаться «почти что» в сборной?

– Мне жалко всех, кто не попал. И в то же время я понимаю, что все правильно. У нас такой спорт. По-другому быть не может – кто-то оказывается в стороне от главной битвы. Я не смогла бы вот так: сидеть до последней минуты на «Круглом» и тренироваться, зная, что шанс практически нулевой. Тогда уж лучше со стороны смотреть.

– Вот чемпионат Европы вы со стороны и посмотрели из-за травмы. Что неожиданного увидели?

– Гимнастика несет красоту и грацию. Мы и сильные, и красивые. Может, соперницы и усложнили элементы раньше, чем мы, что-то добавили, что-то успели отшлифовать к тому моменту. Но мы возьмем красотой. Мои девчонки меня на чемпионате Европы ничем не удивили – я их вижу каждый день, знаю, на что они способны.

– Что вы чаще говорите себе во время соревнований: «Спокойно, Ксюха…» или «Проснись, Ксения!»?

– На каждом старте все происходит по-разному. Когда-то надо себя в чувство привести, когда-то – нерв вытащить, чтобы подколотило немного. Вот мама всякий раз напутствует одинаково: «С Богом!» Ласковые слова находит, как только мама умеет…

– Ругаете себя много? Говорят, вы самоедка.

– Да. Очень ругаю.

– За что?

– Это личное. Поверьте – есть за что. Вообще, взрослеешь и понимаешь многое. Я, например, только год назад начала понимать прежнее поколение девчонок: «Ой, как тяжело каждый новый год осиливать». А до меня просто не доходило: чего тяжело-то? Вроде бы все в одном месте тренируемся, все – примерно одинаково… Сейчас, когда позади сложные сезоны, начинаю понимать.

– И заставлять себя все сложнее, хотя все больше хочется получить результат?

– Вот это самое тяжелое – каждый день себя заставлять. Хорошо, что родители, тренер помогают.

– А как родители помогали все эти годы? Говорили: «Давай, давай» или «Терпи, терпи»? А, может: «Ну, хочешь, бросай?».

– Нет, все-таки: «Иди вперед». Хотя у мамы свой подход: нет одинаковой тактики, она каждый раз находит для меня новые слова. Мама – бывшая гимнастка, мастер спорта, так что я в гимнастике не случайно. Сейчас она – преподаватель института. И я учусь в Питере, на тренерском отделении. Но, честно говоря, я еще даже не определилась с тем, что мне в жизни нравится. Точно знаю, что не то, что с бумагами связано. Не люблю долго заниматься одним делом, копошиться, писать что-то. Сидеть на стуле не хочу.

– Пока вам это не грозит. Вы сейчас мысленно уже там, в Лондоне?

– Да. На самом деле, у меня так много уже мыслей в голове, что я не справляюсь с ними. Разрывает прямо голову.

– О том, как в Лондоне все сложится, или после Лондона?

– О том, что сейчас происходит и что будет на Олимпиаде. Об остальном – потом. А что мне еще остается делать, как не думать? Я живу одна. Вот, иногда выговариваюсь…

– Вы в номере одна живете, причем давно: как разъехались с Ксенией Семеновой два года назад, так соседкой и не обзавелись. Не тяготит?

– Нет, нормально. Я привыкла уже к тишине. Даже с Ксюшей последнее время чувствовалось напряжение. В какой-то момент все сложилось: и в зале мы рядом, и тренер у нас один, и в комнате живем одной! Подустали, нужно было где-то разъединиться. И в какой-то момент не ссора, но обида точно намечалась... А потом как-то мы «нашлись» с Ксюшей снова. Так бывает. Просто мне кажется, что когда были маленькими, – год разницы в возрасте не ощущали. Но вкусы меняются, и характер четче вырисовывается, привычки разные: я люблю поспать, например, днем, а кто-то в компьютер утыкается.

– В вас удивительным образом соединяются человек команды и человек, любящий «одиночное плавание».

– Я, например, не буду названивать кому-то. И мне тяжело ужиться с кем-то. Я сама по себе должна быть. Ко мне много народу подселяли, но никто не выдерживает.

– Чего же они не выдерживают?

– Я придирчива очень. Люблю порядок. Чтобы все вещи лежали так, как мне удобно. Мама говорит, что со мной никто никогда не уживется. Хотя стремление к порядку, это у меня от нее наверняка. К тому же мы без родителей живем долгое время. И это тоже, конечно, играет роль. Согласитесь, проще все в порядке держать – ничего искать не нужно. Куда положил, там и взял… И потом, когда неразбериха в комнате, то какое-то неудобство чувствуешь.

– «Все сама умею, все сама знаю, сама и ошибусь», – так про вас говорит тренер Марина Назарова.

– Я все время хочу кого-то чему-то научить, но, видимо, при этом сама ничему не хочу учиться. Да, знаю, характер сложный, и не понимаю, как со мной тренер борется. Если бы я была на ее месте, уже бы бросила. Если мне на ошибки указывают, я обижаюсь, не хочу переучиваться, а других направить в правильную, с моей точки зрения, сторону, всегда хочется.

– Главное в воспитании других – не переусердствовать. Хотя одно ваше, по нынешним меркам, долгожительство в гимнастике – уже аргумент. А вам бывает себя жаль?

– Когда к сборной поднималась, самый тяжелый, наверное, этап был. Как от жалости к себе удержаться? И если бы не Марина Владимировна Назарова, я бы, наверное, закончила, не успев и начать-то толком. Бывало, что в сердцах говорила в зале: «Все, больше не вернусь сюда». На базе в Ватутинках несколько раз вещи собирала, к родителям уезжала. Сегодня уже не могу так обойтись с собственным и тренерским трудом. Но у каждого бывают срывы. Главное, чтобы рядом был тот, кто поймет. Я всегда надеюсь на тренера.

– Допускаете, что у тренера тоже могут быть срывы?

– … и схлопочу? Если за дело, что тут скажешь? Мы же всегда знаем, когда виноваты. Не обижусь. Если незаслуженно, свою позицию попытаюсь отстоять. Я часто слышу, как девчонки помладше некорректно, скажем так, разговаривают с тренерами. Но мне кажется, это тоже своего рода психологический срыв. Беспомощность. Но все ведь взрослеют. Никто в детстве надолго не задерживается, особенно у нас. Всякое было, пока к играм готовились. Но сегодня, я еще раз могу повторить, вся наша сборная – сильная духом.