Правила жизни Владимира Чагина

18 ноября 2016

Владимир Чагин:

Я в жизни не работал ни дня. Я живу тем делом, которым занимаюсь. Тем, каким я стал, меня сделала моя команда. В ней я провел почти всю сознательную жизнь. Все мои успехи, мой опыт — это не моя личная собственность, это собственность команды «КАМАЗ-мастер».

Я принципиальный человек. Если решил чего-то добиться — ни шагу назад, ни шагу в сторону. Но любая цель должна быть достигнута правильно, грамотно и не по чужим головам.

Принципиальность и упрямство — разные вещи. В работе с коллективом очень важно уметь уступать. В этом и заключается командная работа: когда ты видишь, что чья-то идея равнозначна твоей, сильнее или, может быть, даже незначительно слабее — надо уступить. Тому, кто ее подал, это придаст сил и повод для активных действий.

Когда человек заряжен идеей, КПД его работы в разы выше, чем в случае, если он не понимает, для чего это делает. Чтобы быть по-настоящему успешным, надо жить своей идеей 24 часа в сутки. Желательно, чтобы и сны снились на эту тему.

Я уважаю права других на отдых, поэтому слежу за собой. Официально рабочий день у нас начинается в восемь. Если до этого времени, например, в 07:15, у меня появилась какая-то идея, я сразу же наберу сообщение, но оставлю его в памяти телефона. Кнопку «отправить» нажму только в восемь часов.

Сколько лет нашей команде, столько лет и моему с Леной браку. Мы познакомились в Камском политехническом институте в 1988 года. После того как поженились, первый раз я пошел в отпуск только через девять лет. Лена молодец, она терпеливая. В моих успехах частичка ее участия очень значительная, я ей очень признателен и благодарен.

Я счастливый человек. Честно: если бы мне довелось начать жить заново, во второй серии я бы выбрал точно такой же путь. И очень бы хотел встретить тех же самых людей.

Время общения с сыновьями я всегда старался сделать максимально содержательным, но так, чтобы было интересно не только мне, но и им. Если поучать детей по шаблонам, в форме наставлений, ушки у них обязательно закроются. Идеи должны увлекать.

Моему старшему сыну Вадиму — двадцать семь, он живет в другом городе — в Казани, и занимается музыкой. То, что из него выйдет хороший музыкант, мы с женой поняли, когда Вадиму было пять. Причем ни у меня, ни у Лены в отличие от него нет ни голоса, ни слуха. Так что зарождающийся талант мы старались поддерживать и поощрять. Подарили на день рождения синтезатор, стали водить на занятия музыкой. Потом он увлекся роком, параллельно занимаясь в мужском классическом хоре. Ну вот о каких автомобилях и гонках здесь могла идти речь?

У каждого своя дорога в этой жизни. Мне кажется, любому мужчине хочется, чтобы его сыновья продолжили то дело, которым он занимается. Но не стоит быть навязчивым в этом вопросе — будет только хуже. 

Мой младший сын Игорь только научился ходить, почти сразу поехал на трехколесном велосипеде. Я смотрел, как он управляется с ним, и восхищался: квартира была тесная, но он умудрялся ничего не цеплять задними колесами. «Передалось!» — думал я. Но талант у него обнаружился не только к вождению. Еще, например, Игорь прекрасно пишет картины. А поступать собирается на медицинский. Если он станет успешным врачом, я буду только рад.

Будет нечестно, если я скажу, что нисколько не жалею, что сыновья решили идти по другому пути. Жаль, конечно, но, как говорят французы: C'est la vie.

Мы с Леной выбирали для сыновей не школу, а будущих учителей. Просто ходили по разным учебным заведениям и смотрели, как педагоги общаются с детьми. Очень жаль, что у нас не слишком ценятся профессии воспитателей и учителей. Ведь во многом именно от них зависит то, как ребенок относится к учебе.

В седьмом-восьмом классе Игорь еле учился, доходило даже до двоек. Мы его решили перевести в другую школу, где работали более требовательные преподаватели. И хотя аттестат Игоря не совсем соответствовал выбранной школе, я пришел к директору и сказал: «Дайте шанс, не вытянет — не приду даже уговаривать». Думал, задохнется с новыми требованиями, а он, наоборот, начал учиться. Появился интерес, сразу изменилось и отношение.

Любовь к технике мне привил отец. Как это произошло? Каждое лето родители отправляли меня к дедушке и бабушке в деревню. Когда мне было пять лет, вместо игрушек в моем рюкзаке оказался двигатель от мопеда. Так с этим двигателем по жизни и иду.

Мой первый гараж был на балконе, который примыкал к спальне родителей. Они с пониманием относились к запаху бензина и к шуму. Я выкладывал газетками дорожку, по которой провозил к лифту свой мопед. Он был небольшим, в лифт помещался целиком. В юношеском возрасте родители подарили другой мопед — «Карпаты», его возить в лифте стало сложнее. Приходилось ставить его на заднее колесо, а потом протирать стенку лифта от грязи — чтобы не доставлять неудобств другим жильцам.

Был период, когда я очень увлекся хоккеем. На пять-шесть лет почти полностью отошел от техники. Точнее на мопеде я продолжал ездить, постепенно учился управлять машиной, но все мысли были о хоккее. В 14 лет вернулся в автоспорт, даже не вспомню, как и почему. Видимо, потому что это действительно мое. Хотя хоккей я люблю до сих пор, несколько лет назад даже ходил играть в нашу камазовскую команду. 

Я хорошо помню тот день, когда узнал об уходе из спорта Владислава Третьяка. Эта новость меня поразила. Я заготовил булочки, прильнул к экрану, чтобы смотреть очередной хоккейный матч, но диктор объявил: «Это последний матч Владислава Третьяка», и у меня внутри все опустилось. Я не понимал, почему Третьяк завершает карьеру в тридцать два, ведь некоторые играют и после сорока! 

С годами я понял, что Третьяк своей спиной защищал не только ворота сборной. Он спиной прикрывал и дорогу молодым вратарям. Вот и я так же. Одно дело, когда молодежь не готова, другое — когда ей просто не предоставляют шанса побороться за победу.

Если бы не было перспективной молодежи, я бы не решился закончить спортивную карьеру. В 1999 году из нашей команды ушел Виктор Московских, первый российский победитель «Дакара». Когда мы ехали на «Дакар» 2000-го, я не понимал, как можно выиграть этот ралли-рейд без него: где он, а где мы, новички. Но задача перед нами стояла одна — победить. Так как больше было некому, пришлось справляться самим.

С тех пор как я завершил карьеру гонщика, за руль гоночного грузовика сажусь только для тестирования. 

Я вышел из кабины с левой двери и зашел в правую. Прошло пять лет, а мне кажется, что время, когда я был пилотом, — оно уже в прошлой жизни. Передо мной теперь другие цели, другие задачи и ориентиры. Мысленно возвращаться в прошлую жизнь просто некогда. Тем более есть кому делать эту работу. Я понимаю, что нашей команде и российскому автоспорту буду гораздо полезнее уже в другом качестве.

Победам своих подопечных я радуюсь даже больше, чем раньше — своим собственным. Мне нравится та работа, которую я сейчас выполняю. Мне важно передавать опыт молодому поколению.

Побед без риска не бывает. При этом нельзя забывать, что в кабине кроме тебя не просто еще две жизни, но и две семьи. Риск должен быть максимальным, но не переходить грань разумного. Очень часто вопрос решает даже не скорость, а тактика, методика прохождения препятствий. На трассе должны работать не только глаза и конечности, а в первую очередь — мозг.

Когда на дороге появлялись неожиданные преграды — русла рек, канавы, каналы, необходимо было мгновенно принимать решение. Иногда приходилось не тормозить, а, наоборот, перелетать по несколько метров. Когда все заканчивалось, я всегда извинялся перед экипажем. И мы вздыхали: «Фух, пронесло».