Ничто не случайно

Светский мир очень капризный — нужно постоянно о себе напоминать. Только актриса из звездной династии Ксения Алферова не идет у него на поводу. Ради общественной деятельности она на два года совсем забросила работу в театре и кино. Но ее не только не забыли, а скорее наоборот, стали более пристально следить за всем, что Ксения делает. В интервью VTBRussia.ru Ксения Алферова рассказала о том, как благотворительность меняет жизнь других собственную и о своих планах на новые спектакли.

На очередном празднике, устроенном банком ВТБ в рамках корпоративной благотворительной акции «Мир без слез», Ксения Алферова присутствовала не только в качестве почетной гостьи, но и как посол программы.

— Ксения, в чем состоит роль посла благотворительной программы? Для чего нужны такие послы?

— Я не так давно стала послом программы. Мы очень давно сотрудничаем с банком, и какие-то вещи ВТБ помогал делать и нашему фонду тоже. Выбор меня сюда к этой акции и конкретно к помощи с аппаратом ИВЛ Тушинской больнице неслучаен. Потому что аппарат этот очень важен для спасения жизни, в случаях, когда дети в остром состоянии попадают в реанимацию. Но ведь есть же и такие дети, которые всю жизнь проводят на аппарате ИВЛ. Я знаю, что это очень непростая тема для здравоохранения сейчас. При этом главный врач больницы Исмаил Магомедович (Османов, - прим. ред.) мне сам рассказал, как это важно, чтобы ребенок, которого с ИВЛ снять невозможно, мог бы жить дома. Другой вопрос в том, что это очень дорого, и государство не может оперативно среагировать на этот запрос. Наверное, для того, чтобы привлекать внимание к таким проблемам и к деятельности крупных корпораций, и нужны послы. Ничего случайного не бывает.

— То есть если государство не может оперативно с этим помочь, должны подключаться благотворительные фонды?

— Конечно! Тем более что стоимость каждого такого аппарат колоссальная. Далеко не каждый благотворительный фонд может себе это позволить. А ведь есть еще расходы на его обслуживание, на какие-то каждодневные нужды. Для того, чтобы это обеспечить, необходимо, чтобы крупные корпорации подключались к благотворительности. В этом плане ВТБ создает очень правильный прецедент.

— Какую часть Вашей жизни занимает благотворительность?

— Всю! (Смеется.) Если вычесть время на мужа и дочь.

— Они же тоже во все это вовлечены?

— А как иначе? На самом деле, я только недавно научилась разделять благотворительность и семью. Два года назад мы создали наш с Егором (Бероевым – прим. ред.) фонд, и в первый год, установочный, у нас все время уходило на него. Сейчас, когда я дома с ребенком, то могу позволить себе даже на телефон не отвечать. Все-таки у каждого из нас должно быть личное пространство. А так как мы в фонде имеем дело не с лечением детей, а скорее с социализацией и адаптацией, то совсем срочного ничего не случается, и я могу себе позволить ответить на телефонный звонок не сразу. Вообще, конечно, мы благополучно живем во всем этом два года, и нам нравится.

— И дочке нравится?

— Конечно! Дуня, как любая девочка, играет в дочки-матери. Сейчас у нее прибавилось детей. Сначала у нее был ребенок с синдромом Дауна – Егорка, а недавно появилась еще и девочка Зина, которую она взяла из интерната. Была бы ее воля, все наши подопечные дети переехали бы к нам! (Смеется.) Она каждый день нас с Егором уговаривает: «Когда мы возьмем Полину, Никиту, Машу?» Конечно, она нам очень помогает, и дома, и на наших праздниках. Очень любит с ребятами, подопечными фонда общаться, всех знает, обо всех волнуется.

— А Ваши родные поддерживают?

— Мама переживает, и бабушка тоже. Но в основном из-за того, что я не занимаюсь работой, которая бы приносила деньги. (Смеется.) У нас Егор — главный кормилец, и если бы не он, боюсь, я недолго могла бы заниматься фондом. А насчет поддержки – конечно, поддерживают. У нас в семье так принято: если кто-то принял решение, то семья на его стороне.

— То есть для Вас благотворительность – основная деятельность в жизни на данный момент? А как же кино? Театр?

— Сейчас — да, основная. Я сознательно отказалась от всех съемок в кино, потому что это невозможно совмещать ни с чем. Но у меня есть еще театр, конечно. Его проще совмещать. И то, я оставила себе в театре только один спектакль «Страх мыльного пузыря», самый любимый. Страшно подумать, ему уже 10 лет! Правда, сейчас прошло два года, и я чувствую, что готова к чему-то новому в театре. Поэтому решила добавить еще один спектакль, мы его репетируем сейчас. Это полезно и для дела, потому что когда занимаешься чем-то одним в течение долгого времени, начинаешь перегорать. Надо переключиться чуть-чуть, чтобы то же самое делать с новым и свежим ощущением. Но, наверное, я не та актриса, которая не может не играть.

— Вы же и высшее образование получали совсем по другому профилю.

— Да, юридическое. Уголовным правом занималась, но вот только это совсем не мое.

— У благотворительности есть такая особенность, что если начать, остановиться уже невозможно. Согласны с этим?

— Действительно, я не представляю, как можно взять и все это оставить. Меня однажды в интервью спросили, не жалею ли я, что звездной славы у меня больше нет. Но знаете, я поймала себя на том, что такого количества интервью, как о благотворительности, я не давала никогда. (Смеется.) Понятно, что у всех моих интервью тема специфическая, но мне кажется, что это очень правильно. Правильно – помогать принять и понять. Многие, конечно, относятся недоверчиво, говорят: «А вот если бы у вас был такой вот ребенок с особенностями развития, вы бы так же, с горящими глазами, рассказывали о нем?»

— А вы?

— А мне кажется, это довольно просто понять, что ребенок с особенностями развития это не крест, с которым обязательно нужно страдать. Конечно, родителям особых детей непросто, но это не значит, что они страдают каждую минуту. Многие из них счастливы.

— Просто, когда особого ребенка в семье принимают, меняется система ценностей.

— Безусловно! Я как мама учусь у родителей особых детей. Потому что мы к своему ребенку, у которого руки, ноги — все на месте, который бегает и говорит, мы к нему такое количество претензий предъявляем! Как будто бы любить можно только за что-то. Обычных детей мы гнем и мнем под себя, потому что последствия не очень явные. А в случае с особыми детьми нужна пронзительная чуткость, нужно уметь тонко и точно реагировать на него. Это практически ювелирная работа, и родителям обычных детей нужно этому учиться.

— Так, а как же к этому привлечь семью, которая совершенно в это не вовлечена? У них свои обычные дети, которые ходят в обычные школы, и проблемы у них обычные, друзья семьи тоже обычные.