На здоровье

В декабре благотворительная акция «Мир без слез» снова побывала в Детской городской больнице № 19 им. Т. С. Зацепина. На этот раз ВТБ передал медицинскому центру современный высокотехнологичный операционный хирургический стол для проведения сложных операций. В интервью корреспонденту VTBrussia.ru главный врач больницы Владимир Попов рассказал, зачем нужно и как важно больнице это оборудование.

─ Что за операционный стол вам передал банк ВТБ?

─ Это операционный стол, разработанный специально для ортопедических больных. У него есть площадка, где проходит лучевой рентген, и соответствующая установка для помещения туда рентгеновской кассеты. Подкатывается специальный аппарат, делается снимок, мы видим все на экране, можем что-то скорректировать и сразу посмотреть результат. Очень важно, что больного не нужно при этом передвигать. У стола разработаны дополнительные насадки для конечностей. Иногда нужно оперировать на руке, для этого она выносится в сторону на специальной подставке. Можно легко осуществить тракцию — то есть потянуть за ноги для того, чтобы низвести, допустим, бедро ниже к впадине и оперировать в более анатомичном положении. Поэтому стол очень важен для нас.

─ Почему же для такого необходимого оборудования понадобились благотворители?

─ Недавно прошла система модернизации, мы в нее включили в том числе и стол, но как только она закончилась, наш стол вышел из строя. Перестал подниматься и опускаться. И слава богу, что есть программа «Мир без слез», которая нас выручила. На неисправном столе мы работали полгода. На новом столе с декабря прошло восемьдесят операций. А служить оборудование будет лет десять или двадцать. Так что важно, когда благотворители поддерживают не только конкретных детей, но и больницы. Мы всегда заказываем только то, что не можем купить сами. Потому что по закону № 94 мы ограничены в суммах: за два миллиона выйти не можем.

─ Я правильно понимаю: есть больница, ей для операций необходим стол, но у вас закончилась модернизация и дальше — как хотите, так и поступайте?

─ Нет, ну почему же. Мы можем отдать заявку в департамент, она пройдет согласования, и при каких-то обстоятельствах будет выделено финансирование. Но сколько времени должно пройти! ВТБ воплощает эту мечту быстрее. У нас хорошая медицинская система! Но мы сейчас не систему обсуждаем, а стол. Можете посмотреть, все покупают: у меня есть деньги на медицинское оборудование, но нет их в таком объеме. И даже если есть на целый год, то это что: купить один стол и дальше кричать: «Караул!»? В таких ситуациях программа ВТБ много лет нам очень помогает. Раньше были куплены аппарат для УЗИ и наркоза. Супер!

─ Это для той же операционной?

─ Да! Скоро можно будет вешать табличку: «Оборудовано ВТБ».

─ Но мы и не про ВТБ говорим, а про больницу.

─ А вы меня спросите: «Кто еще помог благотворительно?» Никто. Ну, вот церковь подгузники приносит для детей из Дома ребенка — им какой-то коммерсант передает. Хотя у нас подгузники есть, мы покупаем. По-крупному помогает только ВТБ. Мне очень важно и дорого, что у людей есть сердце. Я бы такие комплименты делал еще кому-то, но больше некому. В прошлый раз купили наркозный аппарат. У нас были наркозные аппараты, в которых нельзя было использовать одновременно и фторотан, и севоран. Севоран дороже, но дает меньше осложнений и иногда показан. А в этом аппарате можно использовать и то и другое.

─ Операции, которые вы проводите, посттравматические или врожденные?

─ Ортопедия — это в основном врожденные заболевания. Возможны какие-то посттравматические деформации, последствия некоторых болезней, которые приводят (сейчас начну терминами говорить, по-русски не умею) к асептическому некрозу, инфаркту головки бедра. Не лечишь — стопроцентная ранняя инвалидизация с последующим ранним эндопротезированием. Это плохо, потому что железка стоит только энное количество времени. А лучше всего ставить ее после выхода на пенсию: один раз сменили в восемьдесят лет, и должно хватить. Но асептический некроз происходит, как правило, с 4 до 10 лет. И требует серьезного лечения. Очень много мы оперируем врожденных вывихов бедра. Если не лечить — вырастает инвалид.

─ Вывихи бедра у младенцев образуются при родах?

─ Нельзя говорить «при родах». При родах — значит, вроде виноваты акушеры. А здесь проблема врожденная: внутриутробно развивается тазобедренный сустав и головка сустава вне впадины сустава, за пределами. Или во впадине есть какое-то препятствие, и она не погружена. Потом нога уходит кверху: человек начинает переваливаться на обе стороны или валиться на одну. Этих больных достаточно много, и они лечатся очень долго. Много повреждений и патологий коленного сустава, много детей с укорочением конечностей, отсутствием некоторых костей на конечностях или кистях. Многое бывает, про все я вам не расскажу.

─ Это можно лечить?

─ Можно лечить, но трудно и долго. Вот почему ортопедия непопулярна. Аппендицит вырезал — и свободен.

─ Что значит «непопулярна»?

─ Непопулярна классическая ортопедия, чаще хочется пойти, чтобы пошептали, чтобы за один раз, и сразу все прошло. Все стараются не утруждать себя. А у нас требуется много времени, чтобы вылечить ребенка. Однажды был пациент, у которого на плече отсутствовала кость. Кисть и локтевой сустав находились на одном уровне. Лечили очень долго и многоэтапно. Второго такого больного нет — у каждого своя патология. Найдите мне того, кто пошепчет, и все пройдет, — я буду счастлив.

─ А часто встречаетесь с любителями пойти пошептать?

─ У нас нередко бывают больные, которые прошли коммерческие структуры и потеряли время. Чаще всего тазобедренный сустав пытаются вылечить массажем. А его нельзя вылечить, потому что проблема вне сустава. Второе — искривление осанки. Родители за детей платят и, когда ничего не получается, приходят с третьей степенью сколиоза. А это тридцать градусов. И вот вам из опыта: тридцать градусов вернуть назад нельзя. Желательно стабилизировать, улучшить мышечный корсет, чтобы он держал деформацию и не пускал дальше. Потому что после пятидесяти градусов деформации нужно оперировать. Проблем с патологией позвоночника у нас в год порядка полутора тысяч. Или, скажем, есть очень известное заболевание — ревматоидный артрит. После окончания процесса наступают деформации. Сегодня мы одни (других я не знаю) занимаемся исправлением и предупреждением этих деформаций. В какой-то период Институт ревматологии снижает активность процесса, а мы как раз начинаем заниматься устранением тех функциональных нарушений, которые произошли в результате этого заболевания. И у нас есть успехи. Успехи достаточно большие, защищена диссертация, и доктор очень востребован — является членом ученого совета и консультантом в Институте ревматологии.

─ Есть ли статистика — подобные болезни встречаются реже, чаще или остаются на одном уровне?

─ Здесь сложно говорить статистически. Есть книжка: «Многотомное руководство по хирургии». И вот таких заболеваний, о которых я рассказал, с 1925 по 1955 год было выявлено три. Эта книга написана профессором ЦИТО. Но не забывайте: какова в эти годы была способность к миграции, кто мог в Москву поехать? Тогда были только спица, скальпель и зубило. Ну, молоток еще. Сейчас аппараты появились. Сколько прецедентов болезни было раньше, как они регистрировались? Когда развалился Союз, 25 процентов пациентов у нас было из Средней Азии и Кавказа. Думал, мы начнем закрываться. Но если тогда в год через нас проходило максимум 3500 пациентов, то в прошлом году — 6100. Почти в два раза больше!

─ Я правильно понимаю: возникает проблема, и в лучшем случае ребенка ведут к мануальщику, а это может быть чревато развитием болезни?

─ Родители не виноваты. Они идут туда, где им обещают быстро помочь. Я никогда не скажу: «Сделаю вам все как у Афродиты». Приходит ребенок, у которого есть явные проблемы: как он может играть на фортепиано, если у него нет трех пальцев на руке? Пересадить можно — вернуть назад тем, кто травмирован. Но ведь если они отсутствуют сразу, то, выражаясь техническим языком, отсутствуют и все «кабели», к ним подходящие. Ни сосудов, ни нервов, ни сухожилий — ничего нет. Даже если мы условно представим, что возьмем искусственные пальцы, то к ним нужно подвести «коммуникации».

─ Одна из основных проблем сегодня — проблема передвижения инвалидов. Приходилось ли вам с ней сталкиваться?

─ У нас этот вопрос решен — лет пять-шесть назад построены пандусы. А за городом, где строили немцы, все было в проекте с самого начала. Они не могут строить, чтобы пандусов не было. А вообще это проблема глобальная — о ней можно говорить, но лучше ее решать. Если мы строим масштабный проект, он требует времени и больших денег. Скажем, некоторые больницы находятся в приспособленных зданиях. Кое-где эти пандусы и повернуть негде. Здесь нужны инженерные решения. Не просто главный врач взял, начертил на бумаге, и построили. Получится как минимум неправильно, а максимум — вредно. Нужны уклоны какие-то, расчеты, как сделать, чтобы эти маршруты не пересекались с дорогами, и т. п. Все это решается, от нас все время требовали отчеты, но теперь мы вопрос закрыли.