Балет на грани риска

Светлана Захарова — прима-балерина Большого театра, обладательница титула звезды (этуаль) балетной труппы Ла Скала, одна из самых любимых публикой всего мира российских балерин. Миллионы телезрителей увидели ее во время церемонии открытия Олимпийских игр в Сочи — в миниатюре «Первый бал Наташи Ростовой» она исполнила главную роль. Ее репертуар включает практически все знаковые классические партии, а также роли в современных балетах. В этом сезоне поклонники примы Большого театра увидят ее в абсолютно иной ипостаси - она впервые станцует партию царицы Мехменэ Бану в знаменитом балете Юрия Григоровича «Легенда о любви». В новой редакции балет вышел при поддержке банка ВТБ. О своей новой работе, принесенных жертвах и жизни вне балета балерина рассказала в интервью VTBRussia накануне премьеры.

— Светлана, «Легенда о любви» — один из титульных балетов Юрия Григоровича, настоящая классика XX века. Какие ощущения испытывали, готовя этот спектакль?

— Ощущение большого счастья. Ведь наш маэстро, Юрий Николаевич Григорович, возобновляет балет сам, и, общаясь с ним, ты понимаешь, что соприкасаешься с историей. Важно, что хотя он и поставил «Легенду» более полувека назад, он как истинный художник продолжает работать над своим детищем. Если посмотреть видеозаписи разных периодов, то легко увидеть, что балет менялся. И сегодня это не просто повторение, это новая редакция. Спектакль стал компактнее, и в этом он подчиняется требованию времени 

— сейчас уже трудно представить, что когда-то публика естественно воспринимала большие балеты или оперы, которые шли по четыре-пять часов. Но в то же время в новой версии все самые важные, знаковые моменты остались. Все артисты и службы Большого театра работали как одна большая команда. Вообще, процесс подготовки к премьерам в моей профессии — это и есть настоящее творчество. «Легенда о любви» в очередной раз это подтвердила.

— В свое время «Легенда о любви» поражала небывалой по советским временам чувственностью, которую передавал новый хореографический язык — необычные поддержки, шпагаты…

— В нем не только эти знаменитые шпагаты, но и особая пластика рук и поз. Любовные сцены благодаря им действительно получаются чувственными. Эта история — о большой любви, притяжении, о желании, томлении. Мы рассказываем о человеческих чувствах, которые испытывают наши герои.

— По сравнению с тем, что сегодня происходит в современном танце, все эти поддержки, шпагаты не воспринимаются как нечто наивное, устаревшее?

— Все поддержки вовсе не так просты, они и сегодня — на грани риска. И они удивляют и поражают точно так же, как и во время первой премьеры. И потом, будет ли спектакль восприниматься как современный или устаревший, зависит не от хореографии, а от исполнителей. Ведь даже балет «Лебединое озеро» мы сегодня танцуем не совсем так, как это было принято во времена его создания. То же самое можно сказать и о «Легенде». В ней к тому же есть то, что всегда будет пользоваться огромным успехом. Как во всех балетах Григоровича, здесь феноменальные массовые сцены, когда гремит музыка и огромное количество людей передвигаются по сцене, образуя разные фигуры. Здесь есть настоящие мужские танцы, что невероятно красиво.

— Ваша героиня, Мехменэ Бану, какая она — страдающая, властная, жестокая?

— Она несчастная. На протяжении всей истории она ни разу не улыбается, потому что она несчастлива с самого начала и до самого конца. Все то, что ей, а значит, и мне приходится прожить, — это невероятное напряжение на пределе человеческих возможностей. Вначале это отчаяние и злость на придворных, которые не могут найти лекарство от смертельной болезни ее сестры Ширин, затем мучительный выбор и жертва — она отдает свою красоту в обмен на жизнь любимой сестры. А дальше юноша, в которого влюбляются они обе, выбирает хорошенькую сестру, а у Мехменэ остаются только боль, мука и страдание. Когда она надевает маску, чтобы навсегда закрыть лицо, невозможно не ощутить ее ужас и скорбь. Конечно, она вызывает у меня и, надеюсь, вызовет у зрителей сострадание.

— В «Легенде о любви» все герои приносят в жертву самое дорогое, что у них есть. Считается, что профессия балерины требует как раз этого — нечеловеческих жертв. В вашем случае так ли это?

— Трудно сказать. Когда в десять лет я поступила в хореографическое училище, было тяжело, но я была уверена, что так и должно быть. А когда с юного возраста учишься преодолевать себя, то потом это становится нормой и ты уже не думаешь об этом вовсе. Да, мое детство закончилось в десять лет, но я не чувствую, что чего-то недополучила, недоиграла в детские игры. Все было правильно и шло мне на пользу. Возможно, благодаря балету я избежала каких-то подростковых сложностей, потому что все мысли были только о том, чтобы заниматься, учиться, быть лучшей в своем деле. Конечно, люди искусства отдают себя в жертву этому искусству. Но по отношению к себе я бы взяла это слово в кавычки. Потому что благодаря моей «жертве» мир раскрылся для меня. Будь у меня другая профессия, вряд ли я побывала бы в стольких городах и странах, увидела бы столько театров, познакомилась бы с таким количеством неординарных, талантливых людей.

— Один из таких людей — ваш муж, скрипач с мировым именем Вадим Репин. Легко ли уживаются две столь яркие личности или, как в любой семье, бывают споры, разногласия?

— Я не могу припомнить моментов, когда мы бы ругались или о чем-то ожесточенно спорили. Всегда советуемся, строим совместные планы. Если нужно от чего-то отказаться, чтобы семья была вместе, каждый из нас сделает все, чтобы это было так. В семье главное — любовь и уважение. Если люди это понимают, то и серьезных разногласий не возникает. Семья у нас большая и дружная. Я всю жизнь живу с мамой, она мой ангел-хранитель. А после рождения Анюты без маминой помощи я своей жизни просто не представляю.

— Вашей дочке в феврале исполнится четыре года. У нее уже есть склонность к музыке, танцам?

— Как только она стала ходить, так сразу же начала танцевать. Когда ей было два года и три месяца, она уже целиком смотрела «Жизель» в моем исполнении. Это о многом говорит. Бывали моменты, когда она целыми днями крутила знаменитую запись балета «Щелкунчик», в которой танцуют Екатерина Максимова и Владимир Васильев. И сейчас, если слышит музыку из «Щелкунчика», моментально ее узнает.

— Вы бы хотели, чтобы она пошла по вашим стопам — стала балериной?

— Я не против того, чтобы она занималась, это неплохо для девочки. Пока она еще слишком маленькая, чтобы понять, какие у нее данные и способности. Но я буду рада, если она будет танцевать. Главное, если что-то пойдет не так — вовремя это понять и остановиться.

— Сейчас вы находитесь на пике своей карьеры, танцуете в ведущих театрах мира. Хватает времени на семью, общение с дочерью?

— Времени, конечно, не хватает, постоянно живешь в бешеном ритме. Но после репетиции я скорее бегу домой, чтобы вечер провести с дочкой. Если гастроли длятся неделю или больше, то мама и Аня летят со мной. И Вадим тоже прилетает к нам, где бы мы ни находились, — хоть на 24 часа. Мы стараемся не разлучаться надолго. Для меня это большая поддержка, потому что грустно после репетиции возвращаться в пустой гостиничный номер. А так я часто говорю, что иду не в отель, а домой. Потому что где моя семья — там и дом.