Господин Коллекционер

20 октября 2011

	Прошло почти 30 лет, с тех пор как Кристоф Больман приобрел на женевском блошином рынке десятки рисунков Николая Ге. В Москву он приехал, чтобы увидеть свои работы в собрании Государственной Третьяковской галереи на выставке «Что есть истина? Николай Ге. К 180-летию со дня рождения художника».
Кристоф Больман

Корреспондент пресс-службы банка ВТБ, сам большой любитель антикварных рынков, несмотря на языковой барьер без труда нашел общий язык со знаменитым коллекционером. Напомним, что покупателем коллекции выступил банк ВТБ, подаривший рисунки к 155-летию Третьяковской галереи.

– Почему вам было важно, чтобы коллекция не оказалась разрозненной и попала в музей?

– У меня всегда было чувство, что эти рисунки не должны принадлежать одному мне. Частная коллекция – совершенно не место для таких произведений. Во-первых, музей обеспечивает самое лучшее хранение. Кроме того, музей обеспечивает контакт произведения со зрителем. Ге имеет значение не только для русского искусства, но и для мирового искусства. И диалог, который может возникнуть между произведением искусства и публикой, погружение в само искусство времени этого художника может быть, только, если произведения являются частью музейного собрания.

Ге имеет значение не только для русского искусства, но и для мирового искусства

– Как вы находите работы после реставрации и увидели ли какие-то новые связи на выставке, где рисунки находятся в контексте творчества Ге?

– Я всегда видел рисунок к рисунку, а сейчас увидел все вместе. И это было потрясением! Я создавал миллион сценариев, как эти рисунки могли быть показаны зрителю, как бы на них отреагировали бы посетители. Но то, что я увидел, в тысячу раз лучше всего, что мог придумать. И это для меня огромная ценность. Что касается работы реставраторов, то она сделана исключительно хорошо. Иногда реставраторы привносят в картину что-то дополнительное, пытаются сделать ее немножко другой. Эта работа была проведена очень деликатно и умно, сохранено все от художника. Не привнося нового.

– Кстати, продолжаете общаться с девушкой, которая помогла понять, что это работы Ге?

– Она умерла. Ее преподаватель – Симон Маркиш, сын поэта Переца Маркиша – он помог ей определить Ге. Тем не менее, я благодарен судьбе.

За те годы, в течение которых, я изучал все это, рассматривал, я встретил огромное количество невероятно интересных людей, которые были увлечены этой темой, которые относились к ней со всей страстью. А страстью можно «заразиться». Я рад, что все это логично завершилось. Теперь работы Ге в музее.

– Вы по профессии – архитектор. Почему вас заинтересовало коллекционерство?

– Я был коллекционером еще до того как стал архитектором. Потом я окончил художественную школу и увидел, что в рисунке есть что-то очень интересное.

– Все говорят о вашей невероятной интуиции. Что вы чувствуете, когда понимаете, что здесь что-то есть?

– Это происходит мгновенно! На уровне эмоций. Поскольку я всегда очень много вращался в области искусства, когда что-то вижу, это происходит мгновенно. Чувство совершенно непередаваемое, которое сложно объяснить.

В детстве, когда мне показывали картину, и она мне нравилась, буквально перехватывало дыхание. И это сохранилось до сих пор

– И все же, как вы думаете, в этом больше опыта и знаний или чувства?

– Именно интуиции и чувства. У моих родителей было чувство прекрасного, они часто водили меня в музеи. В детстве, когда мне показывали картину, и она мне нравилась, буквально перехватывало дыхание. И это сохранилось до сих пор. А дальше, конечно, учеба. Нужно знать эпоху, школу, понимать эскиз ли передо мной или окончательное произведение – видеть ход мысли художника или завершенную работу.

– Продолжаете ли вы посещать блошиные рынки, и какими последними находками можете похвастаться?

– Я регулярно посещаю блошиные рынки. Женева – маленький город, но через него проходят бесконечные потоки. В других местах блошиные рынки бывают раз в неделю, а в Женеве – два раза. И протяженность у него – три километра. Чтобы выжить, дилерам нужно постоянно обновлять рынок. Недавно я обнаружил там рисунки русского художника Пожидаева – иллюстрации к «Братьям Карамазовым» и «Степи». Я их экспонировал в Петербурге в филиале Русского музея. Приобрел исключительную барочную живопись. Причем, сначала купил рисунки, а потом нашел гравюру произведения, оригинал которого находится у принца Монако.

– Нет ощущения, что старые вещи привносят в дом чувство равновесия?

– Я называю это «чувством времени», его протяженности. Есть религиозное понятие – чистилище. Если предмет попадает в руки хорошего коллекционера, это рай, а если просто выбрасывают на помойку – это уже ад.

Если предмет попадает в руки хорошего коллекционера, это рай, а если просто выбрасывают на помойку – это уже ад

– Я однажды заметил за собой такое, может быть, пафосное чувство: когда отдаешь реставратору разрушенную вещь, то, как будто немножко участвуешь в сохранении культурного наследия. Это вам знакомо?

– Да, я совершенно с вами согласен: когда реставрируешь объект, сохраняешь его в истории.