Экология танца

7 ноября 2011

Наталья Гуслистая, хореограф: «Мой шаг в поддержку экологии – создать балет и показать эту тему в творчестве»

– Как прошел фестиваль?

– Для первого раза довольно успешно. Были, конечно, неполадки, но, думаю, в следующий раз будет лучше.

– А что за неполадки?

– У нас отключили музыку на три минуты. Зато я увидела насколько чисто и уверенно танцует труппа: они продолжили работать в тишине. Такое бывает только в кино!

– А кто танцевал?

– Когда мы танцевали в ЮНЕСКО, у меня были танцоры из разных стран, а здесь собрала из нескольких театров – из Кремлевского дворца, Большого театра, позвала еще и циркачей.

– Как родилась идея фестиваля?

– В мае 2011 года, мне позвонили из ЮНЕСКО и предложили написать либретто балета к 50-летию полета Юрия Гагарина. Мне прислали музыку, и я поняла, что это просто сумасшедший дом – очень сложная. Не было даже ровного ритма. Ее написал американский композитор и взял звуки, которые привлекают пришельцев.

– А есть такая музыка?

– Да. Сам композитор работает в НАСА в Нью-Йорке. Он взял звуки, на которые, говорят, пришельцы реагируют.

– А это кто-то фиксировал?

– Не знаю, я думаю, да. Говорят же.

– Пришельцев на балете не было?

– Нет! Хотя он мне сказал, что могут прилететь.

– Пригласили вас одну или пришлось с кем-то конкурировать?

– Выбор был между Андрисом Лиепой и мной. Выбрали меня. Но в то время я снималась в России, в «Бригаде-2», поэтому часть труппы пришлось найти в России, чтобы сразу начать работать.

– А сложно было соединять?

– Да, очень сложно! Когда мы приехали в Париж, никто не знал, с кем будет танцевать. Приходилось представлять: вот тут будет один человек, тут еще кто-то. С другой стороны – было очень интересно, танцоры учились друг у друга. Совершенно разные школы, но комбинации мои. Я люблю смешивать стили, национальности. Это дает что-то необычное.

– Но пока вы рассказали о ЮНЕСКО, а фестиваль проходил в Москве.

– Да, все прошло очень хорошо, была отличная пресса. Пьер Карден предложил после этого сотрудничать. Может быть, в следующий раз я в Париже буду с ним работать. Мы вернулись с участниками в Москву, и появилась идея создать вот такой фестиваль.

– А почему тема именно экология?

– У меня либретто написано в защиту Земли: как сохранить друг друга, как жить без войн и алчности. Балет рассказывает о том, что может произойти, если настанет конец света. А настать он может только из-за людей – природа реагирует на наши действия. Земля разрушится, и я показываю, что может из этого выйти. Хотела показать: не делайте так, а то от нас ничего не останется.

– И как, нашли ответ, что же спасет от войн и алчности?

– У меня – любовь, земля, вселенная. Так и называется фестиваль. Если будем друг друга уважать и любить, не будем друг на друга злиться, ссориться, ничего страшного на Земле не произойдет.

– Почему решили Оуэна Уилсона  привлечь?

– Нас познакомил в Америке Роб Шнайдер. Уилсон мне сразу показался очень открытым и трогательным. Когда я стала думать, кого бы пригласить из друзей, выяснилось, что все заняты. Об Оуэне я вспомнила сразу, но не верила, что он согласится. А когда предложила, он ответил, что любит все экологическое. «Я – говорит – «с удовольствием приеду. И дерево посажу, и поддержу тебя с этой идеей».

– А в чем была его роль?

– Сказать несколько слов. Если меня с балетом вдруг не поймут, то хоть голливудскую звезду, может, послушают. Мало ли, думаю, может, он больше скажет, чем я. Мой шаг в поддержку экологии – создать балет и показать эту тему в творчестве. Теперь, может, кто-то другой сделает этот шаг – возможно, какой-нибудь фотограф откроет галерею. Что-то нужно менять, чтобы люди обращали внимание на эту тему.

– А где березку-то сажали?

– В ресторане. Привезли нам березку, и мы с Оуэном ее посадили. Это был его вклад в экологию.

– В прошлом году у нас пожары были, много лесов выгорело. Может быть, нужно было в лес выехать?

– Надо было!

– А надолго приезжал Оуэн Уилсон, чем здесь занимался?

– Приехал на четыре дня. Ну, вот принял участие в фестивале, потом мы гуляли по Москве, я показывала достопримечательности. Ему понравилось. В этот раз было теплее – до этого он был в январе.

– Какие дальнейшие планы по поводу фестиваля «Любовь. Земля. Вселенная»?

– Я бы хотела показать в Америке. Там модерн больше ценится, чем здесь. Приходится все объяснять. Кроме того, приглашают в Монако.

– А как-то развиваться это будет, фестиваль будет ежегодным?

– В России, думаю, вряд ли буду показывать. Выступим в Европе и в Америке.

– То есть это одноразовые проекты, дальше будут другие темы?

– Да. Артистическая сторона может больше рассказать, чем слова. Поэтому я всегда пытаюсь донести что-то до людей. То же самое я делаю и в своих ролях.

– А есть уже какие-то идеи, к какой теме обратитесь в следующий раз?

– Да. Может быть, на банковскую тему. У нас тут намечается, как говорят, еще один кризис в 2012 году.

– А есть разница между восприятием в Европе и в России?

– Есть. На Западе публика более подготовлена. Здесь меня спрашивали: «А специально у тебя балерины не натягивали стопы и падали». Специально! Я хотела, чтобы танцоры поняли, почувствовали, что делают и реагировали, а не копировали меня. В Москве все более техничны. Им нужно выше поднять ногу и прокрутить больше пируэтов. Здесь у всех зажатость, очень жесткая классика. Другого они просто не умеют, и я не считаю, что это хорошо. Танцор должен танцевать все, что ему дают.

– А вы учились в Москве?

– Я училась в хореографическом училище при Большом театре, затем окончила Королевскую балетную школу в Лондоне, а потом ушла в модерн: танцевала в Работ и у Бежара.

– В какой момент пришлось себя переучивать?

– После Большого! В Лондоне даже классика преподается иначе, и сразу же учат модерну. Ты тренируешь тело настолько, что можешь меняться как хамелеон. Я хотела получить много разной информации, стилей и затем смешать их. Мы живем в XXI веке, чистого балета уже не существует. Все развивается, и это правильно. А в России почему-то не так: у нас есть классика, которую всегда делали. Но она уже не самая лучшая. Им кажется, что это правильно, хотя это уже не так.

– Вы нашли приложение сил в самых разных областях. А что доставляет больше всего удовольствия?

– Сегодня – сниматься в кино. Когда делаешь хореографическую постановку, это танцор показывает твою идею. И он может что-то не понять. В кино со зрителем общаюсь я сама. И если что-то не доделала – моя вина.

– А где снимаетесь сейчас?

– Снялась в новом фильме с Дольфом Лундгреном. Называется «Во имя короля – 2». Он скоро выходит в прокат. Там я была ведьмой, спасала Дольфа Лунгдрена и сама выполняла каскадерские трюки – дралась ножами, убивала, бегала. В России снялась в «Бригаде-2» и двух сериалах: «Человек-приманка» и «Петрович».

– А есть разница между съемками здесь и на Западе?

– Есть! Здесь почему-то намного дольше все происходит. 15 съемочных дней мы не можем закончить с мая. Не понимаю, почему это?! Это меня не радует – в Америке все сделал за три месяца и начал другой проект. Мне нравится заниматься разнообразными вещами, стараюсь себя занять как можно больше: ставить что-то, продюсировать, сниматься в кино.

– Но когда же вы успеваете тренироваться?

– Стараюсь находить время и держать себя в форме. Хотя на сцене больше не выступаю – было две травмы.

– Не скучаете?

– Скучаю очень! Иногда смотрю свою постановку и думаю: «Блин, я бы лучше станцевала». Шучу! Мои танцоры очень хороши.

– А сложно было здесь все организовать?

– Самая большая сложность была в самом Кремлевском дворце. Туда невозможно зайти – все по пропускам. Кажется, я ошиблась со сценой! Но повезло – много людей в меня верит. Спонсоры, которые помогли, генеральным спонсором был ВТБ. Всем понравилась идея. Наверное, если бы привезла кино про секс и рок-н-ролл, они бы сказали: «Нет, Наташ, извини, такое нам не подходит». Не думаю, что сильно изменила мир, но я хотя бы попробовала.